Что принесут нам войны в будущем (Часть 2)

Производство оружия

Гонка ядерного вооружения между Соединенными Штатами и Советским Союзом определила середину двадцатого века. Но в некоторой степени мы получили несколько уроков из ядерной конфронтации, которая происходила в Индостане. В 1948 году, индийский премьер-министр Джавахарлал Неру, несмотря на то, что он был сторонником принципа ненападения и окончания атомных тестов, признал, что, если им будут угрожать, то “никакие набожные утверждения не помешают нации использовать этот путь”. Неру был прав и 11 мая 1974 года, Индия испытала плутониевую бомбу размером с ту, которая была сброшена на Хиросиму. Поскольку индийская угроза увеличилась, Зульфикар Али Бхутто, бывший тогда министром иностранных дел Пакистана, объявил, что его страна пожертвует всем, чтобы сделать атомную бомбу, “даже если мы будем есть траву или листья или оставаться голодными”. Многие люди в той бедной стране действительно фактически оставались голодными, поскольку Пакистан влил свои скудные ресурсы в оружейную программу, которая наконец привела к ряду ядерных испытаний в марте 1998 года.

Тревожный урок в том, что технические и экономические барьеры к приобретению оружия массового поражения ощутимо снижаются. Манхэттанский проект стоил два триллиона долларов в деньгах того времени, и привлекал индустриальное усилие, равное всей американской автомобильной промышленности. Пакистан, нестабильная страна третьего мира с недостатком ресурсов, совершил то же самое. Если Иран и Северная Корея скоро вступят в члены ядерного клуба, то это будет частично благодаря ядерным тайнам, купленным у А.К. Хана, "отца" пакистанской бомбы. Возможно, самое тревожное из всего этого - то, что ещё со времён холодной войны в бывшем Советском Союзе остались тысячи килограмм высококачественного ядерного материала Некоторая часть считается без вести пропавшей, а большая часть из оставшегося материала плохо охраняется и уязвима перед кражей террористическими группами и продажей.

Почти таким же способом химические средства Германии времён первой мировой войны производились самой продвинутой химической промышленностью в мире в то время как газ зарин, выпущенный в токийском метро религиозной сектой Аум Сенрикё в 1995 году, убивший семь человек и поразивший 2 000 человек, был произведён одним, низкоквалифицированным биохимиком, Сейчи Эндо (Seichi Endo). Также в 1995 году, американский сёрвайвелист купил на открытом рынке бактерии чумы американского штамма всего за 300$. Что при использовании нациями против своих врагов, что при применении маленькими группами террористов для вызывания большего страха - мы можем сделать слишком мало, чтобы остановить оружие массового поражения и последствия его применения после того, как оно было построено. Наша главная надежда на безопасность состоит в том, чтобы поощрить и реализовать в жизнь контроль, а также удвоить наши усилия по пониманию и противодействовию условиям, которые могли бы привести к их использованию.

Битва за ресурсы

Мы уже несколько раз заявляли, что вся командная агрессия, все совершенные набеги, и все войны в конечном счете ведутся за ресурсы, даже если воюющие стороны не осознают это. Вся жизнь, фактически, на ее самом фундаментальном уровне - это соревнование за ресурсы. Эволюция ведёт это соревнование в течение миллиардов лет, и сегодняшние животные, растения, бактерии, простейшие и грибы - все существуют, потому что они успешно конкурировали со своими конкурентами в прошлом. Если нам необходим шанс избежать войны завтра, а разрушительная мощь сегодняшнего оружия говорит нам, что он нам необходим, то мы должны обратиться к этой самой основной биологической проблеме: фактически, с ростом популяции любого вида повышается потребность в природных ресурсах и соревнование ужесточается.

Биология изобрела миллион путей для растений и животных, которыми они могут конкурировать друг с другом. Дерево может конкурировать за свет, становясь более высоким; ранние млекопитающие конкурировали с динозаврами, выходя на охоту ночью; люди и шимпанзе, особенно мужчины — конкурируют за пищу, место, и репродуктивные возможности, борясь друг с другом. Человеческие войны могут быть покрыты слоем религии или политической философии, однако под ней практически всегда лежит битва за ресурсы. Когда Папа римский Урбан II призвал дворян Европы присоединяться к Первому Крестовому походу, он противопоставил земли, где они жили и которые “едва давали достаточно пищи для жителей”, с Палестиной, где участники общественной кампании смогут присвоить землю Неверных. Во Второй мировой войне потребность в земле и ресурсах была выражена Гитлером как понятие жизненного пространства, или “полезной площади“. “Цель усилий и жертв немецкого народа в этой войне, - писал он, - должна состоять в том, чтобы выиграть территорию на Востоке для немецких людей”. Японцы атаковали Перл-Харбор, потому что они знали, что они должны были разрушить американский Тихоокеанский флот, чтобы получить доступ к индонезийской нефти, в которой они нуждались для своей промышленности. Как мы видели ранее, в то время как быстрый прирост населения и массивная безработица в некоторых условиях, таких как Сектор Газа, не вызывают непосредственно войны или террористические атаки, они только делают их более вероятными.

Предрасположенность к командной агрессии может быть врожденной у шимпанзе и человека, но степень соревнования за ресурсы меняется в зависимости от ситуации. Например, кажется, что командная агрессия среди шимпанзе меньше распространена в Конго, где больше лесных ресурсов, чем в Танзании, где человеческое вторжение согнало животных в ограниченную область леса. Человеческие мигранты, которые пересекли Берингов пролив в Америку приблизительно 15 000 лет назад, нашли, что континент заполнен большими, легко убиваемыми млекопитающими, и среди немногих найденных скелетов этих людей, учёные не находят свидетельства насильственной смерти. Но примерно в 5000 до н.э., поскольку число жителей и соответственно конкуренция увеличились, некоторые человеческие скелеты принадлежащих обществам охотников-собирателей в Северной Америке приводят доказательство снимания скальпа, или застрявшие в них стрелы. Тысячу лет назад, на американском юго-западе, племена Анасази и Фремонт были собирателями, которые также выращивали кукурузу. Некоторое строили жилища в утесах. Исследование годичных колец демонстрирует, что область подверглась некоторой засухе продолжительностью в десятилетие, и в течение этого времени область, кажется была наводнена набегами и войнами. Население отступило к высоким башням на краях глубоких каньонов. Они создавали маленькие тайники зерна в труднодоступных местах и размещали валуны, чтобы скатывать на наступающие вражеские кланы. Человеческие скелеты показывают признаки недоедания, обезглавливания, и следы порезов на длинных костях, предполагающие людоедство

Некоторые антропологи сторонники Руссо возражают, что сообщения о людоедстве представляют расистское желание клеветать на другие культуры, однако научное доказательство предполагает иначе. Раскопки поселения Анасази на холме Чапел на американском юго-западе, датируемого 1150 годом, проводимые Брайном Биллманом (Brian Billman) из университета Северной Каролины, нашли посуду для готовки и разделанные остатки четырех взрослых и подростка. Точные иммунологические тесты показали наличие человеческого мышечного белка в горшках; что даже более убедительно, те же самые тесты нашли присутствие человеческого мяса в сохранившихся человеческих экскрементах найденных при раскопках. Когда пищи не хватает, соревнование становится все более и более интенсивным, и людоедство, как командная агрессия, помогает выживанию.

Критики утверждали, что археологические находки местного насилия в областях, находящихся во власти засухи, слишком редки и они непрямые, чтобы сделать далеко идущие выводы. Недавнее исследование окружающей среды и войны в современной Африке помогает перебороть эту критику. Эдвард Мигуэль (Edward Miguel) из калифорнийского университета, Беркли, со своими коллегами Шанкером Сатьянах (Shanker Satyanath) и Эрнестом Сергенти (Ernest Sergenti) из нью-йоркского университета сравнил уровни осадков и инцидентов гражданских конфликтов на африканском континенте, и обнаружил, что в то время как первый параметр увеличивается, второй уменьшается, статистическая значимость составляет 95 процентов. Интересно, этот эффект был найден во многих различных культурах, в независимости от того, хорошо или плохо управляли страной.

Соревнование за ресурсы привело к насилию повсюду. Когда полинезийские мореплаватели достигли Острова Пасхи приблизительно 1 300 - 1 700 лет назад, они высадились на засаженном деревьями острове, полном бескрылых птиц. Примерно за промежуток времени до 1500 года, были вырублены деревья, всех животных съели, и кланы, которые идентифицировали себя с любопытными каменными статуями, которые все еще усеивают остров, скатились к борьбе с друг другом. К тому времени, когда европейцы прибыли туда в восемнадцатом столетии, население резко сократилось приблизительно от 20 000 до 2 000 человек,. Здесь также мы находим археологические свидетельства людоедства, которое живет и в устном творчестве островитян. Местное оскорбление, используемое на Острове Пасхи до сих пор звучит так, “мясо твоей матери застряло между моими зубами”.

Идея о том, что быстрый прирост населения может увеличить конфликтность, не нова, и конечно Томас Мальтус упоминал эту взаимосвязь в своем эссе 1798 года «Опыт о законе народонаселения». Несмотря на очень многие усилия интерпретировать человеческое поведение, связь между истощением ресурсов и конфликтами затенялась чрезвычайными аргументами. Как пишут Шридат Рамфаль (Shridath Ramphal) и Стивен Синдинг (Steven Sinding), входящие в комиссию ООН по глобальному управлению и в фонд Рокфеллера, пишут: “в международном диалоге было значительно больше тепла, чем света” и усилия, которые были сделаны “происходят из политических интересов, а не из научных”. Те, кто смотрит на ту же самую картинку фактов, но через различные стекла, заканчивают тем, что препираются вместо того, чтобы работать сообща. Многих учёных, таких как Роберт Каплан (Robert Kaplan), автора книги «Приближающаяся анархия: как дефицит, преступность, перенаселенность и болезни быстро разрушают социальную ткань нашей планеты», осуждают за указание слишком прямой связи между дефицитом ресурсов и конфликтом. Ведь по Карлу Марксу (единственному действительно понимавшему некоторые вещи правильно), экономические структуры также помогают определить, кто управляет и у кого есть доступ к ресурсам. Без сомнения, некоторых конфликтов можно было избежать более справедливым распределением ресурсов; нет ничего противоречащего в приведении доводов в пользу большего социально-экономического равенства, также следует признать, что независимо от такого равенства высокие коэффициенты рождаемости могут сокрушить способность конечного региона выдерживать своё народонаселение.

Джон Мэй (John May), демограф Всемирного банка по Африке, привлек внимание к демографическому давлению, которое росло в Руанде до начала геноцида 1994 года. Население Руанды в 1950 году составляло два миллиона человек, и в среднем у каждой женщины было почти 8 детей. К 1994 году, средний размер семьи упал немного до 6.2 человека, однако население увеличилось почти до восьми миллионов, приводя к плотности населения 292 человека на квадратный километр, самому высокому по всей Африке. Джеймс Фэирхэд (James Fairhead), антрополог из школы восточных и африканских исследований в Лондоне, добавляет экономические показатели к этому анализу. По данным Фэирхэда, перед началом геноцида в Руанде, цены на пахотную землю достигли астрономических 4 000$ за гектар в стране, где большинство людей жили за меньше чем 500$ в год. Фэирхэд заключает, что "земля стоит того, что бы за неё бороться и её защищать”. Трагическая борьба, которая произошла в 1994, году оставила после себя 500 000-1 000 000 убитых. Внешне это был бессмысленный этнический конфликт. Однако если оголить его корни, растущие из борьбы за ресурсы, сильное истребление людей, не принадлежащих группе, отражает слишком знакомую логику командной агрессии.

Могут ли все конфликты привести к командной агрессии и борьбе за ресурсы, и соответственно к единственному фактору прироста населения? Это не совсем так просто, однако более глубокое исследование роли увеличения популяции показывает весьма ясно, что темп роста и демография популяции функционируют как существенные спусковые механизмы для совершения набегов, войн и даже терроризма. Если мы надеемся сократить количество и серьезность этих инцидентов с применением насилия в нашем мире, то мы должны понять эти отношения. Пётр Турчин из университета Коннектикута и его российский коллега Андрей Коротаев предоставляют важное количественное понимание динамических связей между приростом населения и конфликтом. В осторожном исследовании английской, китайской и римской истории, они показали статистическую корреляцию между увеличением плотности населения и войной. Неудивительно, что воздействие прироста населения было не немедленным, заняло время, чтобы развиться. Конфликт вызвали не дети, играющие возле очага, а голодные безземельные крестьяне двадцать лет спустя. Приспосабливая для этого и других переменные (такие как тот факт, что сами войны имеют тенденцию уменьшать население), используя надёжные данные по приросту населения из церковных записей в Англии наряду с историческими данными по конфликту, Турчин и Коротаев обнаружили, что интервалы относительного мира и быстрого прироста населения сопровождались периодами конфликта и более медленного прироста населения. Их исследование предполагает, что количество населения отличается на 80–90 процентов между периодами войны и мира. Даже если влияние населения чуть меньше, это всё равно остается очень важным параметром. Но существует критический момент: быстрый прирост населения не только важная причина серьёзных конфликтов. В современном мире прирост населения в странах третьего мира подпитывается благотворительными организациями.

За прошлые пятьдесят лет мир приспособился к быстрому приросту населения более-менее сносно, хотя возрастающие цены на нефть и пищу говорят о возможном конфликте в будущем. Комбинация из промышленной революции и научных технологий значительно увеличила глобальное богатство. Мы походим на тех первых людей, которые пересекли Тихий Океан и попали в Северную Америку, или Жителей Полинезии, которые высадились первыми на острове Пасхи. Обладая обширными запасами пищи, энергии, строительных материалов и предметов роскоши, которые наверное никогда и не воображали наши предки, мы общество глобального потребления, и мы плывём по течению.

Наше глобальное население только выросло от одного миллиарда человек в 1800 году до шести миллиардов в 2000 году. Теперь мы живем в объединенном мире и международное население, как ожидают, увеличится к 2030 году до восьми миллиардов. Свидетельство этого увеличения повсюду - в нашей загрязненной окружающей среде, нашем глобальном потеплении, наших исчезающих тропических лесах и наших все более и более ухудшающихся сельхозугодьях: мы как вид находимся в процессе доказательства суждения Мальтуса, что население будет всегда опережать ресурсы.

Придёт ли действительно эпоха быстрого расширения ресурсов к концу? Человеческая изобретательность всё ещё столь же необузданна как и наш прирост населения, и мы без сомнения найдем способы получить больше пищи, воды и энергии из существующих ресурсов. Но есть естественные пределы в том, как далеко эффективность и изобретательность могут завести нас. Томас Гомер Диксон (Thomas Homer Dixon), директор исследований мира и конфликтов в университете Торонто, и посол Ричард Бенедик (Richard Benedick), возглавлявший американскую делегацию на подписании монреальского протокола по уровням атмосферного озона в 1987 года, утверждают, что войны за ресурсы станут все более и более распространены во многих частях мира в двадцать первом столетии. Вода, например, становится ключевым ограничением на развитие и качество жизни во многих местах. Благодаря истощающимся запасам и растущим поселениям, на Ближнем Востоке и в большой части Северной Африки на душу населения теперь приходится только одна треть воды имевшаяся на душу населения в 1960 году. Израиль уже эксплуатирует 95 процентов доступной воды в стране, и использует её эффективно; ведь не выявлены никакие новые запасы. В Секторе Газа морская вода загрязняет запасы грунтовой воды, так как пресная вода выкачивается, чтобы снабжать растущее население.

Египет зависел от Нила в плане ирригации, питьевой воды и смывании своих отходов на протяжении тысяч лет. Но даже этот обширный поток воды достигает теперь своих пределов. Миллионы литров чистой воды текут по Голубому Нилу около озера Виктория. Два притока вливаются в Хартуме в середине суданской пустыни, чтобы произвести обширный, живительный поток, который выдерживал леса, дикую природу, и народонаселение с незапамятных времени. Однако к тому моменту, когда Нил достигает Средиземного моря, это - печально истощенная тень прежней реки. В 2000 году в Эфиопии, Судане, и Египте, проживали 170 миллионов человек, зависящих от вод Нила. В этих странах введены существенные требования на планирование семьи, но по культурным и политическим причинам это требование в значительной степени не соблюдается. Население этих трех стран продолжает быстро расширяться от 190 миллионов сегодня - к прогнозу ООН в 337 миллионам человек к 2050 году. Население вырастет больше чем в два раза, но не будет никаких новых водных запасов — все 337 миллионов будут зависеть от источника, который уже на пределе. В областях с изменчивым соединением культур, религий, и этнических принадлежностей, добавленное напряжение серьезной нехватки воды может стать искрой, поджигающей взрыватель командной агрессии в обширном и ужасающем масштабе.

И все же наше потребление продолжает увеличиваться. В последние десятилетия, миллиард новых потребителей возникли в Китае, Индии, Юго-Восточной Азии, Бразилии, Мексике и в странах бывшего советского блока. Когда доходы этих быстро разбогатевших людей будут уравновешены с местной покупательской способностью, их потенциал покупки лучшей качественной пищи, большего количества товаров народного потребления, и большего числа автомобилей сравняется с американским. Норман Маерс (Norman Myers) из оксфордского университета показал, что, если бы недавно разбогатевшие китайцы ели бы рыбу по японской норме на душу населения, они очистили бы все моря, и если они использовали машины как американцы, то они одни бы потребляли сегодняшнюю глобальную добычу нефти. Дороги Пекина и Шанхая выросли из улиц с двумя полосами, заполненных велосипедами, в супершоссе с шестью полосами, заполненными автомобилями. С увеличенным спросом цена нефти во всем мире продолжает расти, и она не собирается падать к низким уровням, которых ожидали американцы почти как естественное право всего десятилетие или два назад. Когда соревнование за нефть и другие ресурсы ужесточится, будут ли нации решать свои проблемы с помощью дипломатии, или с помощью войны?

Оптимисты указывают, что некоторые страны, такие как Нидерланды, плотно населены, но все еще поддерживают высокий уровень жизни. Это значит, что хорошее правительство и современные технологии могут помочь предотвратить худшие проблемы расширяющихся поселений. Но эти аргументы пропускают тот факт, что всем нужно место, чтобы вырастить пищу, в которой мы нуждаемся, чтобы собрать воду, которую мы используем, и разместить отходы, которые мы создаем. Реалистично вычислено, что у Нидерландов экологический след составляет в четырнадцать раз больше его площади на карте, потому что она импортирует пищу для людей и фураж для рогатого скота, потребляет питьевую воду, которая выпадает как дождь в Швейцарии, и выбрасывает углекислый газ от своих электростанций в планетарную атмосферу.

На протяжении миллиардов лет эволюция вела соревнование, вызванное очевидным фактом, что, оставленные без контроля, все живые существа могут воспроизвестись быстрее, чем окружающая среда может выдержать. Наш прирост населения сегодня в значительной степени не обуздан ни голодом, ни болезнями, ни хищниками, и очень вероятно, что наша численность и потребности промышленности уже превысили способность окружающей среды поддерживать их. Маттиас Вакернагель (Mathias Wackernagel) из США и Норман Маерс (Norman Myers) из Англии, вычислили, что мы, возможно, превысили способность Земли для проживания ещё в 1975 году. Согласно этим вычислениям, мы уже нуждаемся в планете, на 20 процентов большей чем та, которую мы имеем. Такие оценки очень трудно сделать и они очень уязвимы к критике. Однако не нужно ничего, кроме открытых глаз, чтобы понять, что текущий рост народонаселения и подъем экономики невозможно выдержать в долгосрочной перспективе. Будущее соревнование за ресурсы будет особо жестоким.

Уроки

Люди оживляются любопытством. Тот же самый импульс исследовать нашу среду, который сегодня подпитывает научные предприятие, приспособил наших предков к резкой, конкурентоспособной окружающей среде. Но, к сожалению, смесь любопытства, тенденции слишком остро реагировать при угрозе, и несомненная лояльность к нашему кругу лиц с общими интересами стала смертельной комбинацией в сегодняшнем мире. Мы можем, конечно, расширить границы нашего сочувствия, чтобы включить большее число людей, но во время войны или во время угрозы нашей безопасности, такие связи слишком часто разрушается.

Власть, патриотизм и любопытство даже самым интеллектуальным и информированным мужчинам, а это фактически всегда мужчины, даёт импульс чтобы превратить новые научные открытия в оружие массового поражения. История свидетельствует, что предрасположенность бороться и защищаться против нападения настолько сильна, что люди, как только они чувствуют, что они находятся в смертельной борьбе любого вида, будут всегда оправдывать научные исследования нового оружия, несмотря на ужасающие эффекты его применения. Отрезвляет число нобелевских премий в науке которые давались прямо или косвенно за развитие оружия массового уничтожения — и сколько достижений, удостоенных нобелевской премией мира развалилось вскоре после награждения. Если Нобелевская премия по физике награждает за выполнение, Премия мира, кажется, очень часто вознаграждает только усилие. Но это вовсе не означает, что истинный мир невозможен — он возможен пока мы понимаем биологию войны. 

Мы живем в совсем другом эволюционном времени, чем любой из наших предков. После 3.5 миллиардов лет соревнования жизнь на Земле достигла своей точки максимума. Больше соревнования в этой точке означает более тяжелые сражения за постоянно истощающиеся доступные ресурсы. Поскольку мы ищем способы решить наши экологические кризисы, глобальное потепление, и боремся с появляющимися болезнями и глобальной бедностью, само выживание нашего вида требует обнаружения большего количества способов сотрудничать, а не конкурировать. И благодаря оружию массового поражения, выживание нашего вида теперь также означает положить конец современной войне. Пришло время оставить нашу историю командной агрессии позади.

Эти проблемы пугают. Решение каждой потребует обязательств и отдельных усилий миллиардов наших людей, так же как многих осторожных, определенных программ, осуществленных всеми поселениями. Но есть одно действие, которое мы должны предпринять индивидуально. Это непосредственно противоречит нашему самому глубокому эволюционному программированию, но если мы должны выжить как вид, мы должны стабилизировать или даже уменьшить размер популяции. Мы должны понять, что естественные стремления мужчин не совместимы с выживанием и благосостоянием их сексуальных партнеров, их детей, и будущих поколений. Самые агрессивные и сильные аспекты мужского унаследованного поведения - сложившиеся в предрасположенность к командной агрессии - что часто затеняет более мягкие цели женщин, особенно чтобы выжить и иметь здоровых детей. К счастью, женские импульсы и цели также основаны на глубоком эволюционном программировании. Все, что мы должны сделать, - создать условия, которые позволят им выразиться.

По материалам книги „Sex and War“. Авторы Malcom Potts и Thomas Hayden.